Романы Сэмюэля Беккета

которому собственно и принадлежит этот голос, или голос, который никому не принадлежит, а потому может принадлежать всем.

Благодаря этому голосу появляются новые персонажи, Базиль и Махуд, существа, о которых читатель получает еще более туманные сведения, чем о яйцеобразном повествователе этого последнего романа трилогии. История о себе самом, по признанию безымянного повествователя, стала ему известна от Махуда. От Махуда он узнает и то, что в свое время избавился «от своры родственников и двух п... впридачу, одна из которых, будь она проклята вовеки извергла [его] в этот мир, а другой, воронкообразной, [он] пытался отомстить, перекачивая в нее свои подобия»56, и то, что «воткнут, словно пучок цветов, в высокий кувшин»57, что голова его «усеяна прыщами и мясными мухами»58, что раз в неделю его «вынимают из кувшина, чтобы его опорожнить»59 по воле хозяйки дешевого ресторанчика напротив, что во время снега его покрывают брезентом, и многое другое.

От истории о Махуде Безымянный переходит к истории о Черве, но некоторое время эти истории сосуществуют. По словам рассказчика, Червь пережил всех, в том числе и Махуда, если Махуд умер. Повествователь то отождествляет себя и с Махудом, и с Червем, то пытается отгородиться от них, настаивая на своем «я». Если он сейчас еще не Червь, то станет им, когда перестанет быть Махудом. Возможно, он станет Джонсом. В мире Червя темно, преобладает серый цвет. Здесь нет надежды, как и в Аду Данте. Нет ни деревьев, ни камней, ни растений, ни минералов, «здесь нет воздуха, воздух существует, чтобы в нем задыхаться, свет, чтобы ничего в нем не видеть»60.

Безымянный говорит о том, что вся его история - это только слова, что в ней «нет ничего, кроме слов»61. Он почти постоянно свидетельствует о неспособности языка выразить «внешнюю реальность» и даже дать подходящее имя себе, этому ускользающему от наименования «я» повествователя, которое или ведет монолог с собой, или участвует в дискурсе со своими воображаемыми собеседниками.